Крис Картер

Телико. Файл №404

17 мая 1996 года, 11:25 В небе над Нью-Йорком

— Дамы и господа, мы начинаем снижение над международным аэропортом Кеннеди. Прошу вас пристегнуть ремни и воздержаться от курения до момента посадки. Повторяю, мы начинаем снижение над международным аэропортом Кеннеди….

О, брат мой за океаном! Ты построил огромные города, полные шума и жизни. Тысячи людей приезжают туда со всего света, чтобы найти на твоей земле счастье и… умереть вдали от родины. О, брат мой на далеком берегу! Ты знаешь цену жизни и знаешь цену смерти. Ты научился даже торговать смертью! На улицах твоих городов смерть принимает тысячи обличий. Выбор велик: превысившая скорость машина или шприц с грязным героином, нож маньяка или пуля школьника, бомба террориста или бомба борца с абортами… О, брат мой, у меня плохие новости: есть некто, и он считает, что всего этого недостаточно. О, брат мой, в гости к тебе снова летит Смерть! Ты готов?

17 мая 1996 года, 11:30 Борт «Боинга-747»

Рейс Уагадугу — Нью-Йорк

— Дамы и господа! Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Кеннеди. Пожалуйста, проверьте ваши таможенные декларации и паспорта.

Тереза Абигайль Бичем перевела дух, чувствуя, как тугая пружина в ее животе понемногу начинает расправляться. Самолет разворачивался над акваторией Лонг-Айленда, входил в посадочную зону аэропорта, и не позже, чем через час, Тереза намеревалась залезть в горячую ванну и забыть, как страшный сон, клопов и порванную противомоскитную сетку гостиницы в Уагадугу. Она летала бортпроводницей уже восемь лет, из них три последних — на международных авиалиниях, преимущественно в страны Африки (руководство компании предпочитало ставить на эти рейсы чернокожих стюардесс). Деньги эта работа приносила неплохие, но Тереза хорошо понимала, что рано или поздно постоянное нервное напряжение ее доконает.

И дело было не только в огромной нагрузке или в смене часовых поясов. Сильнее всего изводила ее постоянная неотступная тревога.

Нет, Тереза вовсе не сходила с ума. Однажды, на страницах романа Стивена Кинга, ей попалась такая фраза: «В мире, где полно маньяков, контрабандистов и наркоманов, экипаж самолета часто боится пассажиров». Тереза готова была подписаться под этой фразой обеими руками.

Слов нет, центральная Африка — это не Ближний Восток. Пассажиры по большей части были до смерти перепуганными иммигрантами, и ничего серьезнее пьяной драки на борту до сих пор не случалось. И все же Тереза была уверена, что каждый рейс стоит ей не одного десятка нервных клеток.

Однако, она была профессионалом и никогда не позволяла страхам или волнению сказываться на ее работе. Вот и сейчас Терезе достаточно было бросить один взгляд на салон для того, чтоб заметить непорядок. Несмотря на то, что самолет уже начал снижение и загорелось табло, место 5А все еще пустовало.

Тереза вспомнила пассажира 5А. Явно американский гражданин, адвокат или бизнесмен, скорее всего, летал в Буркина-Фасо по делам. Довольно высокий, худощавый, похоже — фульбе note 1 . Дорогой костюм, дорогие очки, дорогой ноутбук, дорогая булавка для галстука. Вряд ли такой может создать большие проблемы.

Тереза обратилась к его соседу:

— Простите, сэр, а где пассажир, который сидел рядом с вами?

— Кажется, он пошел в туалет.

Тереза кивнула и направилась в нос самолета, туда, где размещались туалеты первого класса.

В проходе между салонами ей попался еще один бродяга, однако не тот, которого она искала: он был одет в дешевую цветастую рубашку и джинсы и, судя по лицу, принадлежал к моей или бобо note 2 .

— Пожалуйста, займите свое место, сэр. Сейчас мы будем приземляться, — предупредила его Тереза, он с улыбкой поблагодарил ее и заспешил в салон экономического класса.

Тереза добралась наконец до туалета первого класса, деликатно покашляла у дверей? и после небольшой паузы произнесла:

— Сэр, мы приземляемся с минуты на минуту.

Ответа не было. И тут она заметила, что табличка на дверях туалета гласит «Свободно», а сама дверь закрыта неплотно.

«Но.. Если бы он вышел, я бы непременно встретила его. Я бы увидела его в салоне…»

Тереза похолодела, но стиснула зубы.

«Спокойно, девочка, — приказала она себе. — Возможно, там попросту никого нет. Возможно, кто-то есть, но ты все равно не должна кричать. За твоей спиной четыре сотни пассажиров, и больше половины из них всю дорогу психовали не меньше тебя. Ты профессионал, девочка. Ты должна остаться спокойной, что бы там ни было».

И, не обращая внимания на стучащий в висках пульс, Тереза коротко выдохнула и толкнула дверь.

В туалете был труп. Молодой фульбе лежал на полу, обхватив левой рукой унитаз, лицо и костюм были перепачканы кровью, остекленевшие глаза смотрели в потолок, туда, где темнело отверстие вентиляционной трубы.

Тереза наверняка выдержала бы, будь это просто труп. Но с лицом покойного что-то было не в порядке, было в нем нечто такое, отчего Тереза почувствовала себя не в реальности, а как раз на страницах романа Стивена Кинга. И она закричала отчаянно, закрывая лицо руками и мотая головой, будто отказываясь поверить в то, что увидели ее глаза.

4 сентября 1996 года, 16:45 Штаб-квартира ФБР, Вашингтон

— Входите, Скалли. Спасибо, что быстро приехали, я ведь знаю — на дорогах пробки, — Скиннер, помощник директора ФБР, привстал, чтобы поприветствовать молодую женщину, и тут же представил ей второго находящегося в комнате мужчину, — Это доктор Саймон Бруни Филадельфийский центр по контролю за эпидемиями. Доктор Бруни, это агент Скалли.

— Мне приходилось слышать о работе вашего центра, у вас прекрасные специалисты, — Скалли улыбнулась доктору Бруни.

— Вот как? Приятно слышать, надеюсь, мы сработаемся.

Доктор Бруни видел перед собой стройную шатенку с тонкими чертами лица, бледной кожей и строгими глазами, одетую в элегантный серый костюм. Одним словом, образчик деловой женщины конца девяностых, зрелая, умная, уверенная в себе, ни малейшего намека на слабости или пороки. Ее легко можно представить в офисе преуспевающей фирмы, или на телестудии, или в свите какого-нибудь кандидата в президенты — в роли представителя по связям с общественностью. И лишь мужчина, обладающий весьма извращенным воображением, мог бы увидеть ее в белом халате со скальпелем и пинцетом, склонившейся над трупом, или в каком-то подозрительном подвале с электрическим фонариком в одной руке и с пистолетом в другой. А между тем, он был бы недалек от истины, ибо Дэйна Скалли — один из лучших судмедэкспертов и один из самых классных снайперов в ФБР.

В свою очередь, Скалли видела перед собой немолодого, потрепанного жизнью санитарного врача неприметного героя на государственном жаловании. Скиннер перешел сразу к делу:

— Скалли, вы уже слышали о серии похищений в Филадельфии за последние три месяца?

— Я читала в «Геральд трибьюн». Четверо молодых людей, все — афроамериканцы, пропали за последние три месяца.

— Совершенно верно. ФБР и филадельфийская полиция работают круглосуточно, но до вчерашнего вечера никаких зацепок не было найдено.

— А что произошло вчера вечером?

— Вчера вечером был обнаружен труп. Оуэн Сандерс — молодой человек, который пропал последним, был найден мёртвым на стройке.

— И как его убили? — поинтересовалась Скалли.

— В том-то и дело, агент, что его не убили, — отвечал Скиннер.

— Это уже интересно. А причину смерти удалось определить?

Скиннер покачал головой.

— Нет, но я хотел бы, чтобы доктор Бру-ни высказал свои соображения по этому вопросу.

Санитарный врач достал из папки фотографию и протянул ее Скалли. Та постаралась не выдать свое удивление и замешательство (в присутствии Скиннера она всегда предпочитала «держать лицо»), но это было сложновато. На фотографии Скалли увидела лицо с типично негроидными чертами, но совершенно белой, будто присыпанной пудрой, кожей. Даже курчавые волосы цветом напоминали слоновую кость.